Это продолжение статьи, начало смотрите в предыдущих статьях данного раздела.
(9). Невеста из Хотана и ее женская свита
Внимание исследователей часто привлекало изображение лодки на северной стене с 10 находящимися в ней женщинами (фигуры 11-20). “Сцена в лодке” трактовалась совершенно по-разному. Для изображенных характерна довольно жесткая иерархия, выраженная их местом в композиции и деталями костюма.
В центре лодки стоит предполагаемая Л.И. Альбаумом невеста (фигура 11), изображенная в два человеческих роста. Только у нее мы видим серьги и колье (при этом - со вставками синего камня - лазурита или сапфира) (Рис. 4, 4-5). Лица всех спутниц обращены к ней (кроме активно работающих веслами женщин на краях лодки). Княжна (принцесса) одета в красное платье на высокой кокетке, подпоясанное широким желтым (парчовым) поясом. Ниже талии платье полосатое (видны 2 красных вертикальных полоски, по одной - голубой, синей и желтой) (Рис. 4, 6). Поверх платья надет голубой халат с длинными (длиннее руки) и широкими рукавами, обшлага и борта которого украшены полосами ткани с желтыми цветами на черном фоне (Рис. 4, 7).
Княжну непосредственно окружают 5 “придворных дам”, имеющих сходный с ней головной убор. Волосы всех их собраны на макушке в косу, которая пропущена вверх через золотой конус (?) и спускается на затылок. У висков в прическу двумя крупными золотыми / золочеными булавками приколоты вертикально плоские ромбовидные “крылья” из золотой фольги, инкрустированные бирюзой (?). Княжну выделяет лишь наличие в лобной части убора небольшого золотого диска (Рис. 4, 3).
Пять “придворных дам” и княжну отличают от других женщин в лодке не только головной убор, но и нижнее платье с преобладанием красного цвета. Интересна дама, находящаяся справа (по отношению к зрителю) от госпожи и одетая так же, как она (кроме серег, колье и диска надо лбом, который есть лишь у княгини), включая цветовую
гамму частей костюма (фигура 12). Левее княжны изображена беседующая с ней дама (фигура 17) а золотоканом (?) халате с синими бортами. Она держит соседку за руку. Последняя (фигура 18) носит синий халат, борта которого декорированы коричневым мехом (рис. 4, 7).
Три названных дамы, как и княжна, отличаются тем, что халаты носят на плечах распахнутыми (внакидку), а борта их декорированы тканью особого цвета. Фигуры 12, 17. 18 сидят на переднем плане, окружая княжну. Выше их на заднем плане изображены «фрейлины», которые, хотя и имеют головные уборы с золотыми “крыльями” и платья на высокой кокетке с преобладанием красного цвета, но лишены верхних парадных халатов и стоят.
Еще 4 женщины по краям лодки явно относятся к категории прислуги. Позади княжны изображены 2 музыкантши, фигуры которых плохо сохранились. Обе они в красных платьях; нижняя (фигура 15), как и ее госпожа, одета в голубой халат (с каймой с изображением цветов). Волосы музыкантши собраны в невысокий узел на голове, который скреплен длинной золотой шпилькой. Изображения подобных налобных украшений на ремнях на рисунке у Л.И. Альбаума явно неточны и произвольны. (срав.: Рис. 4, 3).
По краям лодки стоят еще 2 женщины-гребца с веслами (фигуры 16, 20). Их отличают две особенности костюма. Во-первых, их верхние халаты носятся сколотыми булавками (?) у шеи; ниже этого места полы халатов расходятся вниз и в стороны (Рис. 4, 8). Во-вторых, как и у знатных дам , их волосы собраны в косу, которая пропущена через золотой конус к макушке, но затем коса дважды приколота к волосам. У висков воткнуты 2 огромных булавки из золота (?), напоминающие современные швейные иглы с длинным ушком (фигура 16) (Рис. 4, 1), аналогичные булавкам у аристократок.
Постараемся выяснить этнополитическую принадлежность дам в лодке. Для этого мы обратим внимание на уникальные особенности костюма изображенных.
1) Традиция собирать волосы на макушке в косичку и пропускать ее через конус или отверстие в макушке головного убора. В женском костюме различных индоиранских этносов она документирована со ахеменидо-скифского времени: она представлена у богини на перстне скифского царя Скила конца VI в. до н.э. и у скифа-полицейского в Афинах на афинской расписной вазе того же периода (Яценко, 1997, табл. I (а, б), в материалах курганов гор Саян и Алтая (женский убор из кургана 5 в Пазырыке V-IV вв. до н.э.: Руденко, 1953, с. 123; женские уборы из могил в Туве: Семенов, 1993, с. 74). В раннем средневековье известен только один этнос Евразии, сохранивший эту традицию обоих полов - хотано-саки Восточного Туркестана (Хотан). В серии терракот из древней столицы Хотанского царства (хорошо датированных монетами II-IV вв.н.э.) мы видим их на фигурках мужчин (так называемых “арлекинов”) - вероятных участников какого-то дворцового ритуала (Stein, 1907, т. II, pl. XLIV; Дьяконова, Сорокин, 1960, № 16, 19; Дьяконова, 1978, рис. на с. 226). В более позднее время она представлена, например, на девушке-служанке в группе адорантов на росписи из Тарышлака (Stein, 1921, т. IV, pl. CXXVI). В Согде типологически близкие головные уборы известны только у мужчин Пенджикента, и исследователи часто ошибочно принимают их за боевые шлемы (Живопись..., 1954, табл. VII, XXXVII). При этом, они отличаются от наших как декором (вертикальные тройные полоски), так и конструкцией (иначе оформленное выходное отверстие на макушке).
2) У тех же хотанских “арлекинов” II-IV вв. (и нигде больше в Евразии) мы видим изображенные и на “сцене в лодке” полусферические головные уборы с двумя золотыми ромбовидными “крыльями” по бокам в сочетании с названной традицией пропускания косички через отверстие в их макушке.
3) Женские платья на высокой кокетке с большим количестом узких вертикальных полос разных цветов. В раннем средневековье, кроме нашей “сцены в лодке”, они известны на изображениях только в одном пункте - в Балавасте на территории Хотана (Gropp, 1974, с. 169). Вероятный хотанский термин для подобной одежды - “guna” (см.: Bailey , 1982, p. 15-16). В других случаях (например, в северном соседе Хотана - Куче на пещерных росписях в Кизыле и Кумтуре) полос на платьях меньше и каждая из них при этом шире (Grünwedel, 1912, fig. 17, 191 216 366).
Таким образом, подтверждается интуитивное заключение Л.И. Альбаума о том, что в лодке изображены жительницы “одной из областей Восточного Туркестана” (Альбаум, 1975, с. 19, 70). Во времена Вархумана Китай непосредственно владел Хотаном (при сохранении местной династии); через столицу Хотана лежал традиционный путь в Среднюю Азию. Логично допустить, что китайское посольство могло заодно эскортировать хотанскую невесту - дочь царя (rrund) из династии Виджита по пути в Самарканд,
Этнической атрибуции женщин на “сцене в лодке” была посвящена специальная статья Г.М. Майтдиновой, которая считает их местными, самаркандскими жительницами на прогулке. Аргументы автора малочисленны и вызывают серьезные возражения.
Ключевым аргументом Г. М. Майтдиновой является мнение, что на всей территории Средней и Центральной Азии только в Самарканде в раннем средневековье знатные женщины носили халаты (Майтдинова, 1984, с. 23-24). Истоки халатов она видит на терракотах того же города кушанского времени. Между тем, носившаяся внакидку длиннополая распашная плечевая парадная одежда знати иранских народов еще скифо-ахеменидского времени, известная от Алтая до Ирана и именовавшаяся “kandys”, отличалась от верхней одежды афрасиабских “дам в лодке” только зауженными, ложными рукавами. Зато вариант “kandys”, бытовавший у женщин европейских скифов к V-IV вв. до н.э., по всем основным параметрам ей соответствует (достаточно широкие рукава, полоса декора вдоль бортов, декорированные обшлага и другое); он документирован на широко распространенных в Скифии золотых нашивных бляшках “богиня на троне и предстоящий юноша” (см., например: Schiltz, 1994, p. 187, pl. 134). Что же касается Хотана, то изображения знатных дам в халатах с рукавами разных форм документируются там со II в.н.э. (см., например: Дьяконова, 1980, табл. II, 2, правая).
Далее Г.М. Майтдинова полагает, что тип серег княжны в лодке близок изображениям на некоторых афрасиабских терракотах кушанской эпохи, хотя и признает, что сходство в данном случае далеко не полное (Майтдинова, 1984, с. 25). На этом аргументы автора статьи исчерпываются.
Представляют интерес ткани с цветочным орнаментом, изображенные на двух хотанках из лодки. Видимо, речь идет о местных шелках (шелковая плечевая одежда хотанцами называлась “thauna”; см.: Bailey, 1982, с. 15-16). В Хотан и Кашгар шелкоткачество проникло не позже V в.н.э. и оттуда распространилось на запад, в Среднюю Азию (Лубо-Лесниченко, 1994, с. 70-173). В VII в. Хотан, по данным Сюаньцзана, славился своими высококачественными шелковыми изделиями (Si-Yu-ki, 1906, p. 309).
После нового копирования афрасиабских росписей отрядом Г.В. Шишкиной было замечено, что ниже описанной сцены с дамами в лодке неумело воспроизведена личная печать китайского (?) художника с иероглифическим текстом. Думается, это хорошо объясняет некоторые странные особенности “сцены в лодке”: монголоидность женских лиц (не свойственную хотанцам), явные элементы китайской живописной традиции для передачи деталей поз персонажей. Видимо, самаркандский мастер для воплощения не вполне привычного “этнографического” сюжета воспользовался какими-то китайскими (или хотанскими ?) живописным свитком, добавив затем нужные в данном случае детали. Это тем более вероятно, что уже в I-ой половине VII в. в самом Китае громкую славу приобрели, например, художник-согдиец Кан Сато и художник из Хотана Юйчи Исэн, творившие, якобы, настоящие чудеса и реформировавшие китайскую живопись.
Пара уточек, изображенная рядом с лодкой, в китайском искусстве традиционно трактуется как символ супружеского счастья (сюжет это не случайно был заимствован для репертуара согдийских шелковых тканей в VII-IX вв.; см.: Иерусалимская, 1992, с. 13). Однако, главным символическим изображением вокруг лодки является представленное перед ней пожирание лягушки змеей. Именно на эту сцену указывает пальцем принцессе ее соседка спереди и, видимо, этот эпизод обсуждается в лодке и другими пассажирами. В языческой религии иранских народов подобному знамению (примете) придавалось большое значение. Например, у осетин еще в XIX в. стать знахарем (колдуном) мог лишь человек, видевший лягушку в пасти змеи (Тотров, 1978, с. 54).
М. Моде склонен считать, что в лодке изображена китайская принцесса со свитой. Этот сюжет он связывает с конкретным событием - удачным сватовством западнотюркского кагана Шегуя. В 646 г. он отправил для этого посольство к императору Гаоцзуну, и в 646 г., по мнению Моде, эта инициатива увенчалась успехом (Mode, 1993, s. 49, 79-81).
К сожалению, эта версия не кажется мне конструктивной. Во-первых, специфическая форма головных уборов и причесок, декор нижних платьев женщин не имеют точных аналогий в китайском костюме VII-VIII вв. Их монголоидный облик, как уже отмечалось выше - результат копирования какой-то китайской или хотанской картины на шелке, выполненной в китайской манере.
Во-вторых, посольство кагана Шегуя не увенчалось успехом, свадьбы вообще не было, так как Гаоцзун потребовал взамен от кагана вернуть Китаю несколько богатых городов Восточного Туркестана. Втретьих, даже если бы такая свадьба, вопреки китайским хроникам, все же произошла бы, то более неудачного времени для нее, чем 648 г., трудно представить. Именно тогда западные тюрки вступили в открытое столкновение с китайцами, но тюркские войска были полностью разгромлены недалеко от Кучи (Бичурин, 1950, с. 298), в большинстве их владений немедленно принесло присягу на верность Китаю.
Далее - продолжение статьи.