Лондонский доклад, посвященный цветовой символике и цветовым сочетаниям в костюме.

Иллюстрации - в отдельных статьях данного раздела: иллюстрации 1-16, иллюстрации 16-30, иллюстрации 31-45.

Яценко С.А. (РГГУ, Москва)

Цветовые предпочтения в костюме древних ираноязычных народов

(доклад на секции «Цвет и свет в архитектуре, искусстве и материальной культуре»,

7-й Международный Конгресс по археологии древнего Ближнего Востока /7^th ICAANE,

Британский Музей / Лондон, 12.04.2010)

Материал костюма, считавшегося в доиндустриальных обществах «второй кожей» человека, главным удостоверением личности и важнейшим этнокультурным символом, удобен для анализа восприятия цвета. Этой теме были посвящены некоторые разделы нашей докторской диссертации (2002), последней книги (Яценко 2006) и серия недавних статей; сделанные в них наблюдения будут опорой в данном тексте (см. его тезисную публикацию: Yatsenko 2010; Яценко 2010).

Вначале я хочу сформулировать вопрос: связаны ли и цветовые предпочтения в Иране при той или иной доисламской династии с цветовыми предпочтениями других синхронных ираноязычных народов? Мне кажется, что такая постановка вопроса не только допустима, но и полезна. Близость цветовых предпочтений в костюме этой группы народов можно объяснить тремя причинами. Во-первых, это наличие изначальных общих предпочтений, связанных с символикой цветов, разделявшихся индоиранцами в бронзовом веке. Ранее мною был ретроспективно реконструирован список предметов костюма древнейших иранцев на основе сравнения костюмов крупных иранских народов более позднего ахеменидо-скифского времени (рис. 1). Во-вторых, влияние крупнейшей страны иранского мира – Персидской империи на родственные народы (прямое – военное и дипломатическое и косвенное – торговля, дипломатические дары и военная добыча). Важную роль при этом играли дипломатические дары и военная добыча; их влияние надежно засвидетельствовано греческими авторами для династии Ахеменидов. В-третьих, активная роль ряда ираноязычных народов – персов, согдийцев, бактрийцев, хотано-саков и других в международном обмене и торговой колонизации, которые способствовали торговле тканями, имитации костюмных аксессуаров и постепенной смене эстетических вкусов.

К сожалению, на пути подобных сопоставлений есть немало объективных трудностей. Во-первых, на территории самой Персидской империи за 1200 лет ее доисламской истории (550 г. до н.э. – 651 г. н.э.) и за длительное время правления каждой из трех ее династий мы обнаруживаем очень мало окрашенных изображений людей хорошей сохранности (рис. 2-3). Но и на сохранившихся артефактах иранского мира цветовая гамма представлена не полностью, т.к. на поверхности сохранились лишь те красители, которые наиболее устойчивы к химическим и механическим воздействиям (рис. 4). На знаменитом гранитном погребальном ложе согдийца Ань Цзе 579 г. н.э., к сожалению, даже на момент обнаружения его археологами сохранилось больше красителей, чем сегодня, при всех стараниях китайских коллег (An Jia Tomb 2003) (рис. 5).

Во-вторых, серии изображений персов в достоверно переданном костюме найдены вне границ Империи (при Ахеменидах, в том числе – в континентальной Греции и в колониях (рис. 6), при парфянских Аршакидах и при Сасанидах – в искусстве Рима и ранней Византийской империи (рис. 7). Многие образы корректно изображенных персов до сих пор воспринимаются коллегами как весьма произвольные и стилизованные образы «абстрактных варваров». Такие образы действительно встречаются, но их доля, по моим наблюдениям, невелика, и для создания синкретических образов были конкретные причины. Например, на серии одинаковых золотых ножен парадных мечей, подаренных боспорскими царями скифским князьям около 340 г. до н.э. костюм эпических варваров полуперсидский, полускифский, и отражает тогдашнюю политическую ситуацию в Северном Причерноморье. Убежденность a priori в обратном связана с отсутствием у ученого системных, глубоких знаний о костюме персов и соседних народов. Неоправданный скептицизм в отношении этнической точности в передаче костюма объясняется недостаточным пониманием феномена художественного стереотипа при изображении «Иных», когда этнический костюм передан в целом точно, но однообразно (отражая облик определенной социальной группы в особых жизненных ситуациях) (Yatsenko 2008) (рис. 8). К сожалению, даже многоцветные достоверные изображения персов на деле часто не отражают всей полноты цветовой гаммы. Характерные примеры – двухцветные изображения в афинской вазовой живописи (рис. 9) и позолоченные фигуры на серебряных сосудах (рис. 10).

В-третьих, на территории Ирана и Средней Азии обнаружено очень мало образцов доисламских предметов одежды из текстиля и кожи. Это объясняется как особенностями климата, так и спецификой погребального обряда (захоронения очищенных костей в специальных емкостях без сопровождающего костюма). Чаще всего окрашенный текстиль найден вне границ соответствующих стран-производителей (см., например: Полосьмак и др. 2006; Глушкова 2006), и он нуждается в корректной атрибуции. Так, ткани Персидской империи периода Ахеменидов встречены от гор Алтая в Южной Сибири до степей Украины, где проживали родственные персам народы. В-четвертых, в текстах древних авторов, эпических поэм и в недавних полуязыческих обрядах иранских народов мы обычно не обнаруживаем никаких мотивировок цветовых предпочтений и объяснения символики цветов.

Обычно цвет у древних иранцев гендерные различия почти не отражались в цветовой гамме. Исключения из этого правила редки. Так, в Хорезме (дворец Топрак-кала, II-III вв.) для мужских изображений характерно сочетание черного (кафтаны) и красного (штаны), а у женских преобладают платья розового цвета (Топрак-кала, 1984). У большинства иранских этносов женская одежда имела менее контрастную цветовую гамму. У некоторых их них (персы времени Ахеменидов, поздние согдийцы, жители Тохаристана) в одежде в целом устойчиво сочетались три разных цвета (священное число). Кроме того, именно знатные персы, согласно Страбону (Georg. XV.3.19), первыми в мире стали менять цвет одежды по двум основным сезонам года (пурпурный – в жаркий сезон и пестрый – в более прохладный). Позже им подражали в этом римляне.

Я хотел бы обратить внимание на наиболее популярные сочетания цветов и частоту употребления разных цветов. Существует ряд преобладающих цветов и их сочетаний в костюме древних иранцев, неподвластных кратковременной моде и встречающихся у иранцев весь доисламский период. Одним из наиболее значимых для иранцев является сочетание трех цветов на одном предмете одежды или на всей одежде в целом – красный – белый – синий. Иногда каждый из этих цветов занимает примерно равную площадь, но чаще два других являются дополнением к третьему – устойчивым и, вероятно, необходимым (рис. 11). Сочетание этих трех цветов – любимое в пазырыкской культуре Алтая (рис. 12). Распространившиеся с V в. н.э. у знати иранских народов многоцветные шелка (рис. 13) в значительной мере заменили крашение одежды золотыми бляшками-аппликациями или шитьем из золота. Вначале они еще часто отражали то же трехцветное сочетание красный – белый – синий (рис. 14).

Эти три цвета были маркерами трех зон мироздания (верхней, средней и нижней) и, соответственно - трех основных сословий у индоиранцев (воины – жрецы – работники). У индоарийских дардов Гиндукуша существовало представление о трех Мировых Деревьях этих цветов. Такое Древо видим у трона богини на местном ковре из Пазырыка (рис. 15). У горных таджиков повседневная одежда у обоих полов обязательно должна была включать эти три цвета. В некоторых смешанных таджикско-узбекских общинах шаман-пархон должен был иметь в своем гардеробе три платья именно этих цветов. Эти же три цвета до недавних пор использовались населением Саяно-Алтая на территории древних культур «скифского типа» для специфических ленточек ткани «ялама» для святилищ, символизируя, помимо прочего, жертвенную одежду (Яценко 2006, с. 345).

На персидском ковре из Пазырыка у знатных всадников (в отличие от слуг, ведущих лошадей) в одежде видим размещение трех цветов в порядке, соответствующей последовательности зон Мироздания и космической символике социальных групп: вверху - белый (рубаха), ниже - синий (штаны) и красный (туфли) (рис. 16). На шелковой ткани из Антинои VI – нач. VII вв. сасанидский царь Хосров II на троне имеет парадную короткую рубаху, разделенную на три широких горизонтальных трех названных цветов (рис. 17). На расписной вазе-оссуарии для костей умершего из Мерва верхняя одежда всадника-правителя видим эти три цвета в порядке зон Космоса. Они сочетаются и на погребальном покрове того же знатного умершего в сцене конца его жизни (рис. 18). У вождей кочевых аланов начала позднесарматской культуры (сер. IIв. н.э.) та же схема трех цветовых зон отразилась на одежде в целом. В сцене сражения с греками у обоих аланских вождей в «склепе 1872 г.» в Пантикапее / Керчи белая обувь, синие штаны и красная рубаха (рис. 19).

Уже в эпоху бронзы в культурах, которые сегодня многие связывают с индоиранцами мы наблюдаем ситуацию, когда в погребениях почти единственный цвет тканей и кожи одежд, которые были окрашены – красный (см., например: Куприянова 2008, с. 85) (рис. 20). И в более позднее время у многих народов иранского мира красный цвет в известной нам одежде резко преобладает, по крайней мере – в костюме знати (персы времен Ахеменидов, сарматы). Разумеется, важнейшим оттенком красного был наиболее престижный цвет древности - пурпурный (рис. 21). Из него шились, по Ксенофонту, рубахи и кафтаны высших офицеров (Anab. I.5.8; Kyr. VI.4.1; VII.1.2). В империи Ахеменидов традиция включать именно пурпурные одежды в число наиболее ценным подарков царя пришла из Мидии (Kyr. I.3.17). В армии существовала иерархия четырех оттенков красных одежд (например, 10 000 «бессмертных» носили пурпурные одежды, а воины рангом ниже, носившие луки – алые: Aelian. Var. Hist. IX.3).

Типичной является ситуация у степных сарматов, у которых почти весь окрашенный текстиль представляет только разные оттенки красного цвета (см. примерные реконструкции с учетом подобных данных: рис. 22). Классическим примером можно считать погребение в Соколовой Могиле, где представлены только очень дорогие импортные ткани четырех оттенков красного (Ковпаненко 1984, с. 112-140) (рис. 23). Показательно, что у греческих колонистов в северном побережье Черного моря, подвергшихся заметному культурному влиянию сарматов, на tombstones одежда тоже всегда окрашена только в красный цвет. (Интересно, что на греческих изображениях костюм реальных сарматов имеет и другие цвета) (Яценко 2006, с. 164, 355). Господство красного цвета может объясняться спецификой погребального ритуала, ассоциациями с миром подземных демонов, кровью и возобновлением жизни.

Именно в красном еще недавно хоронили умерших кафиры Нуристана (которые считали, что в красное одеты также духи-пери). Одежду с преобладанием красного видим у зороастрийского жреца из Мерва, сидящего перед умершим (рис. 24), и у участников похоронной церемонии на маздеистском ящике для костей из Хорезма (Ток-кала) (рис. 25). Однако это господство красного в погребальном обряде наблюдалось не у всех индоиранских народов. Важно, что окрашенные в красное ткани и кожу обычно находят именно в могилах семей воинской знати, и это может означать, что красный цвет воспринимался как сословный символ. Но и рядовых людей многих ираноязычных групп различные костюмные элементы (кроме верхней одежды) традиционно были только красные, в том числе – у кочевников (рис. 26) и в оазисах Синьцзяна (рис. 27). В кушанское и предарабское время красный был очень популярен среди различных социальных групп народов Средней Азии и Ирана (рис. 28).

Одежда целиком белого цвета (или чаще – с преобладающим белым фоном) изображена в Средней Азии либо у священнослужителей, либо у женщин, плачущих по покойному, либо у участников коллективной молитвы, у групп донаторов, вошедших в храм и, наконец, у богов (рис. 29) – т.е. у персонажей, связанных постоянно или во время определенного ритуала со сферой сакрального. Популярность на изображениях ираноязычных народов желтого, реже оранжевого цветов можно объяснить тем, что он ассоциировался со священным металлом – золотом, воплощавшим в ряде ситуаций небесную благодать – farn. Древние иранцы однозначно предпочитали золото другим металлам. Сегодня на территории бывшего Советского Союза обнаружена небольшая серия не разграбленных могил «золотых людей», расшитых, в первую очередь, золотыми бляшками (рис. 30). Что же касается некрополя Тилля-тепе (Афганистан), то, как показали мои 3-летние исследования полевой документации, большинство золотых аппликаций относилось не к одежде (самой роскошной в мировой археологии), а к особым погребальным покровам, и там нет сплошь покрытых золотом поверхностей, кроме вышивок на енкоторых участках золотыми нитями (рис. 31-32). Парадная одежда для коронации ахеменидского царя обязательно покрывалась золотыми аппликациями (Curt. 4.21-23), и даже 10 000 телохранителей царя должны были украшать одежду золотом (Her. 7.83). Важную часть костюма аристократов c VII в. до н.э. составляли массивные золотые аксессуары (рис. 33), подчас со вставками минералов синего/зеленого цветов (рис. 34), а со II-III вв. н.э. – обычно красных (рис. 35). Известны и текстиль желтого цвета, и ткани, расшитые золотым нитями («фригийское искусство») (рис. 36), позолоченное дерево, имитирующее металл у населения пазырыкской культуры (рис. 37) и позолоченная кожа, которая была популярна у раннесредневековых аланов Северного Кавказа. Несомненно, в ряде случаев желтый текстиль и поверхности, покрытые настоящим золотом, могли сочетаться. Однако археологический текстиль, который сегодня визуально воспринимается как желтый, первоначально обычно был белым.

Особый символизм трех названных цветов приводился к тому, что у многих иранских народов в разные эпохи основным для костюма было сочетание красного и белого (рис. 38), реже – сочетание красного и желтого. В империи Ахеменидов белый и красный могли противопоставляться как два цвета претендентов на власть (Plut. Artax. 11), подобно ситуации в средневековой Англии XVв. и в гражданской войне в России. Белая полоса присутствовала на красном (пурпурном) фоне в на диадеме и рубахе ахеменидского «царя царей» (Curt. Alex. 6.6.4; Xen. Kyr. 8.3.13). Сочетание белого с красным – любимое у кушан и персов сасанидского времени, оно популярно в костюме пазырыкской культуры и саков Хотана.

Еще одно популярное сочетание цветов ахеменидо-скифской эпохи - красного с синим. Оно преобладает и в верхней плечевой одежде поздней Парфии. В Центральной Азии одежда и витые шнурки, сочетающие эти два цвета, явно имели магические защитные функции: в Загунлуке ими перевязывают погребальные пелены трупов или связывают руки умерших (рис. 39, 3-4). Еще недавно в тех районах Центральной Азии, в религии которых сохранялись элементы наследия иранцев (Саяны и север Алтая) считалось, что ленты из перевитых ниток этих двух цветов отпугивают демонов и что они связаны с жизненной силой человека. В ахеменидском Иране мы часто видим красную одежду с голубой или синей каймой. Если в ювелирных изделиях иранских народов и зависимых от них соседей сочетаются минералы нескольких цветов, то это тоже всегда синий/зеленый и красный (рис. 40).

Для ахеменидо-скифского времени отмечается попадание персидского текстиля в различные регионы иранского мира. Престижный текстиль Персидской империи – это, в первую очередь, пурпур, полосатые ткани (в том числе – из нескольких однотонных персидских: рис. 41) и различные ткани, окрашенные в другие оттенки красного. Интересно, что как в Скифии, так и в пазырыкской культуре неоднократно встречено редкое сочетание красного и ярко-зеленого цвета (рис. 42), которое не типично для Ирана, но, возможно, также было принесено оттуда. Длительная популярность полосатых тканей, скорее всего, связана с магическим восприятием такого орнамента. Вероятно, в нем видели семантический эквивалент изготовления особой магической защитной одежды для маленьких детей и больных и множества полосок из разноцветных кусков, получаемых из семей, считавшихся счастливыми (Яценко 2006, с. 349) (рис. 43). Полихромные ткани не типичны для костюма иранцев лишь в парфяно-сарматское время (III-II вв. до н.э. – II-III вв. н.э.) (сарматы, кушаны, хорезмийцы). Вероятно, это результат влияния греческой эстетики после завоевания Александром Македонским Ирана и Средней Азии.

К сожалению, у нас нет никаких документальных свидетельств восприятия в доисламском иранском мире зеленого цвета. В раннее время чисто зеленые одежды почти отсутствуют. Но и с I-III вв. они тоже носились редко (рис. 44). Еще более важно, что ни один древний автор (греко-римский или китайский) не счел нужным упомянуть зеленый текстиль как значимый у иранских народов. Любопытно, что в доисламском Тохаристане зеленые ткани отсутствуют на изображениях знати, но обнаружены в могилах простолюдинов.

Только в конце VII-VII в. н.э. стали чаще стали встречаться одежды коричневого цвета (рис. 45), чаще – у лиц не самого высокого ранга. Возможно, это объясняется влиянием могущественных ранних тюрков, поскольку в их рядовых могилах VII-VIII вв. на Алтае найдено много коричневого шелка. Судя по анализу красителей позднего согдийского текстиля VIII-IX вв. (кора грецкого ореха и граната) О.В. Орфинской (Орфинская 2001, с. 101), в большом числе найденного на Северном Кавказе, частое использование коричного цвета отчасти объясняется желанием удешевить производство многоцветных шелков. С I в. н.э. в Хорезме и у происходивших из соседних с ним районов кочевых племен Сарматии в мужской одежде стал популярен также черный цвет; он был основным в костюме целых кочевых племен (савдараты / меланхлены по Диону Хризостому: Orat. Borisph, II.48).