Прялки и их орнаменты

Абсолютная идентичность технических приемов, элементов орнаментов и даже их сочетаний, характерные для среднеазиатской и севернорусской резьбы по дереву, свидетельствуют скорее об общих этнических истоках данной традиции и о том, что родиться она могла именно там, где леса было много и где из поколения в поколение люди отрабатывали приемы обработки дерева и создали единый мир геометрических образов, настолько значимых для них, что их потомки сохраняли эти образы на протяжении, по меньшей мере, III — IV тысячелетий.


Рис.8.
1. Деревянный всадник из Нуристана. Кабульский музей. - Сарианиди В. И. Бактрия сквозь мглу веков. - М.: Мысль. 1984.
2, 3. Швейки. Вологодская губ. XIX в.
Только древней сакрализацией дерева и резного орнамента, помещенного на нем, можно объяснить то, что в Средней Азии в обычном городском и сельском жилом доме большинство видимых деревянных деталей покрывалось резьбой, и, прежде всего - ворота или двери в ограде дома. Н. М. Бачинский отмечает, что в таких городах как Самарканд, Бухара, Ташкент, Хива, Ура-Тюбе и многих других почти в каждом доме еще в середине XIX в. ворота и двери обязательно были покрыты резьбой. Эта резьба была еще более присуща таким сооружениям XVIII - XIX вв. как медресе, мечети, дворцы, караван-сараи [Бачинский Н. М. Речное дерево... С. 5]. В художественном оформлении дверей и ворот Бухары значительное место занимает геометрический орнамент, который отличает бухарскую резьбу от резьбы других районов Средней Азии и состоит из зигзагов, ромбов, квадратов, свастик. 5, 6, 8, 10 и 12-ти лучевых звезд, выполненных двух-трехгранно-выемчатой резьбой [Бачинский Н. М. Резное дерево... С. 46]. В такой же древней технике выполнялся декор дверей в Ходженте, где доминируют простые геометрические фигуры в виде квадрата, ромба, зигзагов, розеток [Бачинский Н. М. Речное дерево... С. 49]. Аналогичная традиция особенно характерна для горных районов Средней Азии.

Так М. Рузиев отмечает, что: «резьба и роспись по дереву - характерная черта таджикского декоративно-прикладного искусства не только домусульманского периода и средних веков, но и советского времени», и что резные двери «дар», ставни «дарича» и ворота «дарвоза» имели в архитектуре Средней Азии важное декоративное значение [Рузиев М. Искусство таджикской резьбы... С. 27. 37]1. Он пишет о том, что архаические формы в искусстве и архитектуре памирцев дожили до сегодняшнего дня и что многие, крайне древние, технические и художественные приемы таджикской резьбы, сохранились как в культовой, так и в гражданской архитектуре Горного Таджикистана. На резных балках-бузовезах, на дверных планках, бывших обязательным объектом геометрической орнаментации в Горном Таджикистане, на Памире, размещалась, как правило, композиция из резных крестов, зигзагов, ромбов и многолепестковых розеток. М. Рузиев пишет: «Граненая резьба - излюбленный вид резьбы резчиков-горцев. Различные варианты выемчатых треугольников, гофр, розеток позволяли народным мастерам создавать весьма оригинальные композиции и светотеневые контрасты» И далее: «Памятники народного искусства горных районов Таджикистана часто хранят в себе поры-символы, восходящие к родовому строю, ко временам язычества и поклонения стихийным силам природы. Смысл этих мотивов был давно забыт. Но они переходили по традиции из рода в род, а порою, став привычным декоративным элементом, приобретали новое значение и новый смысл» [Рузиев М. Искусство таджикской резьбы... С. 58.59] (курсив мой. - С.Ж.). Сравнивая геометрическую резьбу Афрасиаба X в. и резные детали из древнего городища Пенджикента VII в., М. Рузиев делает вывод, что древние орнаментальные композиции зачастую доходят до наших дней без изменений. Среди таких композиций в резьбе Бухары и Верхнего Зеравшана одной из самых распространенных была та, что характерна еще для парадных залов древнего Пенджикента - центральные прямоугольные медальоны с кругами-розетками в центре и сиянием в виде веера по углам [Рузиев М. Искусство таджикской резьбы... С. 59]. Но именно такие композиции являются одними из самых распространенных в трехгранно-выемчатом декоре севернорусских прялок (сравн. рис. 5-2).


Рис. 9.
1. Речной столб. Гиндукуш. Афганистан. - Сарианиди В. И. Бактрия...
2,3. Швейки. Вологодская губ. XIX в.
Многочисленные аналогии севернорусской резьбе по дереву мы находим также в прикладном искусстве народов Северо-Западной и частично Центральной Индии. Судя по археологическим материалам, с приходом ариев во II тыс. до н.э. на территорию Индостана, там также очень широко стал применяться резной трехгранно-выемчатый декор архитектурных деталей. Вероятно, довольно долго сохранялись традиции деревянного зодчества, принесенные ариями с их богатой строительным лесом восточноевропейской прародины. Так в эпосе описываются дворцы с резными стенами, дверями и колоннами [Гусева Н. Р. Художественные ремесла Индии. - М.: Наука. 1982. С. 197]. Однако, из-за специфических климатических условий Индии, где деревянные детали довольно быстро разрушались, уже в древности началась замена дерева на камень, на который в значительной мере была перенесена резная орнаментация, присущая деревянной трехгранно-выемчатой резьбе. Но в Северо-Западных районах Индии до настоящего времени при строительстве жилых домов продолжают широко использовать дерево, украшая его резьбой. Н. Р. Гусева пишет, что в эпоху средневековья в некоторых областях Индии еще возводились великолепные здания из дерева и что в современной Индии наибольшее количество деревянных строений можно видеть в Кашмире и штатах Уттар-Прадеш, Западный Бенгал и Махараштра [Гусева Н. Р. Художественные ремесла... С. 198]. Интересно, что некоторые, характерные для севернорусской деревянной прялочной резьбы, для резьбы по дереву Бухары и Горного Таджикистана, элементы орнамента сохранились в Индии в очень своеобразной форме - это роспись минеральными порошковыми красками на земле у входа в дом, возле алтарей и мест жертвоприношений - «ранголи» и узоры на женских руках, где довольно часто встречается характерная для резьбы композиция из семи шестилепестковых розеток, объединенных в круг, вихревые розетки, сегнерово колесо, свастика и т.д. Очень интересна приводимая И. Р. Гусевой резная деревянная дверь из штата Мадхья-Прадеш, где все резные детали, за исключением фигур слонов, имеют себе многочисленные аналогии, как в резьбе Гиндукуша, так и в деревянной резьбе лесного пояса Восточной Европы и, в частности, в прялочной резьбе Русского Севера [Гусева Н. Р. Художественные ремесла... С. 198]. На дверях из штата Мадхья-Прадеш мы вновь встречаем декор из косых крестов и ромбов, пересеченных прямым и косым крестом, о котором мы говорили в связи с культовым костяным скифским молотком из Пастырского городища (VI в. до н.э.), средневековыми русскими каменными надгробиями из Московского Кремля (XIII - XIV вв.), тарногской прялкой конца XIX в. и т.д., отмечая, что этот орнамент исследователи связывают с символикой плодородия древнего населения Евразийской лесостепи и степи III – II тыс. до н.э. (рис. 10-1).


Рис. 10.
1. Резьба на деревянной двери. Индия. Штат Мадхья Прадеш. - Гусева И. Р. Художественные ремесла Индии. - М.: Наука. 1982. С. 198.
2. Лопаска прялки. Вологодская губ. 1890 г.
3. Средневековая таджикская резьба. - Мухтаров А. Резьба по дереву в долине Заравшана. Альбом средневековых орнаментов. - М.. I 966. Рис. 43.
Одной из характерных деталей резного орнамента Гиндукуша, Памира, Ирана, Индии являются также ряды прорезных треугольников, которые встречаются постоянно и в деревянной домовой, и прялочной резьбе Русского Севера. Исследователи считают, что такой орнаментальный мотив является характерным для декора вещей индоиранской принадлежности в период продвижения ариев через Среднюю Азию и Закавказье на территории Индийского субконтинента и Ирана. Так М. Н. Погребова отмечает, что орнамент из прорезных треугольников на кинжалах - характерная деталь для Восточного Закавказья и Северного Ирана в XIV - XII вв. до н.э., т.е. периода начала экспансии ариев на эти территории. Она считает, что эта орнаментика, характерная для эпохи поздней бронзы и раннего железа районов современных Армении и Азербайджана, является серьезным этническим указателем, отмечающим пути подвижек индоиранцев на новые территории [Погребова М. Н Иран и Закавказье в раннем железном веке. - М.: Наука. 1977. С. 66-67]. Вероятно, М. Н. Погребова права, так как именно такой орнамент украшает нож поздней бронзы из Сеймы Горьковской области, тип которого одинаков от Енисея до Урала и ничем не отличается от «срубного» ножа Дона, Десны и Волги [Киселев С. В. Древняя история Южной Сибири //МИА. 1949.№ 9.С. 71. Табл. XII. рис. 66; С. 75]. Этот орнамент постоянно присутствует на изделиях из кости раннескифских курганов VII в. до н.э. Правобережного Поднепровья [Ильинская В. А. Относительная хронология раннескифских курганов бассейна реки Тясмин // СА. 1973. - № 3. С. 11, рис. 5(19, 20)], на изделиях из бронзы начала - середины I тыс. до н.э. с территории Северного Кавказа [Доманский Я. В. Древняя художественная бронза Кавказа. - М.: Искусство, 1984. С. 64 (XXII)], на бронзовых ножах и деталях конской упряжи VII — VI вв. до н.э. из Кармир-Блура и Самтавро (Закавказье) [Ильинская В. А. Относительная хронология... С. 15, рис. 71 (1, 2, 4)].

Орнамент из рядов прорезных треугольников был характерен в эпоху поздней бронзы и для территории Индийского субконтинента, точнее, его северо-западной части. Таким орнаментом украшен меч из Форта Мунро (Пакистан), особое внимание которому уделил Р. Гейне-Гельдерн, считавший его бесспорно вещью западного происхождения (именно основываясь на данном орнаменте), еще раз подтверждающей, что факт нахождения на территории Индостана в конце II - первой половине I тыс. до н. э. носителей этих западных культурных традиций несомненен [Heine-Geldern R. The Coming of the Aryans and of the Harappa Civilization // Man. № 56. – 1956].

О проникновении этих носителей западных традиций далеко на восток, вплоть до Порт-Артура, свидетельствуют найденные там глиняные модели домов, стенки которых украшал орнамент из рядов прорезных треугольников. Здесь же были найдены, относящиеся как и модели домов к рубежу нашей эры, бронзовые фантастические личины рогатых гениев, имевших человеческие лица, звериные уши и бычьи рога [Киселеве. В. Древняя история... С. 271, табл. XLVI (1,2)]. С. В. Киселев, описывая их, отмечал «ярко подчеркнутые некитайские черты» и то, что «они даже более европеоидны, чем самые европеоидные из современных им ...погребальных портретных масок», то есть «перед нами тот, обладавший крупными чертами лица европеоидный человек, который с древнейших времен и почти до начала нашей эры был господствующим в Южной Сибири» [Киселев С. В. Древняя история... С. 270]. Но орнамент из прорезных треугольников, аналогичный декору срубных ножей середины II тыс. до н. э. Дона, Десны и Волги, сейминских ножей, распространенных в эпоху поздней бронзы от Нижнего Новгорода до Енисея, бронзовых изделий I тыс. до н.э. Северного Кавказа и Закавказья, и, наконец, меча из Северо-Западной Индии конца II - начала I тыс. до н. э., постоянно присутствует в декоре ажурных славянских (позднезарубинецких) бронзовых, украшенных выемчатой эмалью, фибул IV - V вв., в орнаменте вятичских височных колец XIII в. [Василенко В. М. Русское прикладное искусство (1 в. до н. э. XIII в. н. э.). - М.: Искусство, 1977. - илл. 17-19, 21.89, 90], в каменном декоре Черниговской Пятницкой церкви рубежа XII - ХШ вв. [Древняя Русь. Город, замок, село. - М.: Наука, 1985. - Табл. 70], Рождественского и Успенского соборов XV в. в с. Ферапонтово, храмов Кирилло-Белозерского монастыря, фронтона палат удельных князей в Угличе XV в. и многих других памятников средневековой русской архитектуры, и в узорочье севернорусских прялок, швеек, вальков, рубелей, льнотрепал конца Х1Х - начала XX вв.

Таким образом, в архаической крестьянской деревянной резьбе Русского Севера, как и в ткачестве, вышивке, кружеве этого региона, в огромном количестве сохранились до конца XIX - начала XX вв. древнейшие орнаментальные схемы, общие как для восточнославянских, так и для индоиранских народов. Использование этих орнаментальных символов в одном и том же качестве - оберегов и знаков сакрального начала как восточнославянскими так и индоиранскими народами вплоть до порубежья века нынешнего и века минувшего, свидетельствует об исключительном значении данных орнаментов в древности и о том, что создавались они, вероятнее всего, на основании одной и той же мифологической основы, у этнически единой группы племен, впоследствии распавшихся, разошедшихся и потерявших связь между собой. Но единство орнаментальных комплексов, которые обычно неповторимы и продолжают хранить древние традиции, свидетельствуют о древней общности этих народов.

Об особой значимости трехгранно-выемчатой резьбы, как своеобразного этнического определителя и индикатора этно-миграционных процессов, свидетельствует то, что этот вид резьбы, широко распространенный у скандинавов, балтов и восточных славян, живущих в богатых лесом районах, столь же широко распространен и в Средней Азии, отнюдь не богатой лесом, но у народов, этногенез которых связан с индоиранскими племенами эпохи бронзы и раннего железа, продвинувшимися в этот регион с территории Восточной Европы.

Вывод о сакральной значимости трехгранно-выемчатого орнамента у балто-славянско-индоиранских народов (а, возможно, и в целом у индоевропейцев) подтверждается и тем, что у финно-угров, живущих как и славяне, балты и скандинавы в районах богатых лесом, трехгранно-выемчатая резьба не имела широкого распространения. И более того - В. А. Шелег, в результате картографирования районов бытования трехгранно-выемчатой геометрической резьбы, как наиболее распространенного вида орнаментирования в русском народном искусстве, пришел к выводу о том, что у прибалтийско-финских народов - эстонцев, финнов, а также у карел и вепсов, такая резьба встречается в основном в районах, пограничных с расселением скандинавов, балтов и славян [Шелег В. А. Севернорусская резьба по дереву: ареалы и этнические традиции // Русский Север. - Л.: Наука. 1986. С. 55]. У ком и такой вид резьбы характерен также для районов активных контактов с русскими. Что же касается поволжских финно-угорских народов, то трехгранно-выемчатая резьба для них в целом не характерна и встречается в основном в западных, контактных с русскими, районах [Шелег В. А. Севернорусская резьба... С. 55. 59]. Таким образом, практически все финно-угорские народы восприняли этот вид резьбы от индоевропейцев, сами же такой вид орнаментации не разработали, хотя, повторяем, всегда жили в зоне, достаточно богатой деревом.

Все это еще раз свидетельствует о высокой сакральной значимости трехгранно-выемчатого орнамента именно в индоевропейской, конкретно балто-славянско-индоиранской среде, и о том, что на основании распространения и сохранения такого орнамента у современных народов, зачастую живущих на значительных расстояниях друг от друга, мы можем судить о их древнем единстве и вероятном этногенетическом родстве. Именно трехгранно-выемчатую орнаментику исследователи связывают с символикой добра и плодородия древнего индоевропейского населения Евразии III - II тыс. до н.э. И наиболее ярко и широко представлен такой трехгранно-выемчатый орнамент именно на севернорусских прялках, которые, как мы выяснили выше, были не только простым инструментом для получения нити. Они символизировали собой мужское начало, участвующее в процессе прядения нити - аналога жизни, судьбы, мысли, потомства; они были воплощением Древа жизни, несущего на своих ветвях Вечное Время - прошлое, настоящее и будущее; они были надмогильными памятниками и соединяли мир живых и мир мертвых, предков и потомков.

Будучи воплощением Верховного Изначального Божества, прялка была символом плодородия и способствовала увеличению плодородия всего живого на Земле. Именно в ней, как нельзя лучше, воплотилась идея вечной гармонии бытия, с его бесконечным перетеканием жизни в смерть, а смерти - в жизнь. И это, разумеется, далеко не все Образный язык русской народной прялки, ее трехгранно-выемчатого узора, еще ждет своего прочтения. И здесь хотелось бы вспомнить слова, сказанные В. В. Стасовым более ста лет назад: «Орнаменты всех вообще новых народов идут из глубокой древности, а у народов древнего мира орнамент никогда не заключал ни единой праздной линии. Каждая черточка тут имеет свое значение, является словом, фразой, выражением известных понятий, представлений. Ряды орнаментистики - это связная речь, последовательная мелодия, имеющая свою основную причину и не назначенная для одних только глаз, а также и для ума и чувства» [Стасов В. В. Русский народный орнамент. - Вып. I.СПб., 1872. С. 16].

Источник - книга Мир образов русской прялки, автор - Жарникова С.В.

Рекомендуемая литература

1. Абаев В. И. Скифо-европейские изоглоссы. - М.: Наука, 1965.
2. Ардзинба В. Г. Ритуалы и мифы Древней Анатолии. - М.: Наука, 1982.
3. Афанасьев А. Н. Древо жизни. Избранные статьи. - М: Современник, 1982.
4. Бачинский Н. М. Резное дерево в архитектуре Средней Азии. - М., 1947.
5. Бонгард-Левин Г. М. Древнеиндийская цивилизация. – М.: Наука, 1980.
6. Бонгард-Левин Г. М., Грантовский Э. А. От Скифии до Индии. - М: Мысль, 1983.
7. Василенко В. М. Русское прикладное искусство (I в. до н. э. - ХШ в. н. э.). - М.: Искусство, 1977.
8. Велецкая Н. Н. Языческая символика славянских архаических ритуалов. - М: Наука, 1978.
9. Воронов В. С. О крестьянском искусстве. - М: Советский художник, 1972.
10. Городцов В. А. Дако-сарматские религиозные элементы в русском народном творчестве // Труды ГИМ. Вып. I. - 1926.
11. Гусева Н. Р. Индуизм: Мифология и ее корни // ВИ. - 1973. - № 3.
12. Гусева Н. Р. Художественные ремесла Индии. - М.: Наука, 1982.
13. Да услышат меня Земля и Небо. - М.: Худ. Литература, 1982.
14. Жарникова С. В. Фаллическая символика северорусской прялки как реликт протославянско-индоиранской близости // Историческая динамика расовой и этнической дифференциации населения Азии. - М.: Наука, 1987.
15. Жарникова С. В. Обрядовые функции северорусского женского народного костюма. - Вологда, 1991.
16. Жегалова С. К. Русская народная живопись. - М.: Просвещение, 1984.
17. Йеттмар К. Религии Гиндукуша. - М.: Наука, 1981.
18. Кочергина В. А. Санскритско-русский словарь. - М.: Русский язык, 1987.
19. Круглова О. В. Русская народная резьба и роспись по дереву. - М.: Изобразительное искусство, 1974.
20. Кто они и откуда? Древнейшие связи славян и арьев. - М., 1998.
21. Кузнецова А. Я. Народное искусство карачаевцев и балкарцев. - Нальчик: Эльбрус, 1982.
22. Лелеков Л. А. Искусство Древней Руси и Восток. - М.: Сов. художник, 1978.
23. Маслова Г. С. Народная одежда в восточнославянских традиционных обычаях и обрядах Х1Х - начала XX вв. - М.: Наука, 1984.
24. Махабхарата. Адипарва. Кн. I. - М.-Л.: Изд. АН СССР, 1950.
25. Махабхарата. Эпизоды из книг III, XIX, XI, XVII, XVIII. - Ашхабад, 1958.
26. Махабхарата. Книга III. Лесная. - Ашхабад, 1963.
27. Махабхарата. Мокшадхарма. - Ашхабад: Ылым, 1983.
28. Махабхарата. Нараяния. - Ашхабад: Ылым, 1984.
29. Мифологический словарь. - М.: Сов. Энциклопедия, 1991.
30. Мухтаров А. Резьба по дереву в долине Зеравшана. Альбом средневековых орнаментов. - М., 1966.
31. Ригведа. Мандалы I - IV. - М.: Наука, 1989.
32. Руденко С. И. Древнейшие в мире художественные ковры и ткани. - М.: Искусство, 1968.
33. Рузиев М. Искусство таджикской резьбы по дереву. - Душанбе: Дониш, 1976.
34. Рыбаков Б. А. Макрокосм в микрокосме народного искусства // ДИ СССР. - 1975. - № 1,3.
35. Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. - М.: Наука, 1980.
36. Стасов В. В. Русский народный орнамент. - Вып. I. - Спб.. 1872.
37. Шелег В. А. Севернорусская резьба по дереву: ареалы и этнические традиции // Русский Север. - Л.: Наука, 1986.
38. Шрадер О. Индоевропейцы. - Спб., 1913.
39. Этнические проблемы истории Центральной Азии в древности (II тысячелетие до н. э.). - М., 1981.

Принятые в книге сокращения
АО - Археологические открытия.
ВИ - Вопросы истории.
ГИМ - Государственный исторический музей.
ГМЭ - Государственный музей этнографии народов СССР.
ДИ - Декоративное искусство СССР.
ИАОИРС - Известия Архангельского Общества изучения Русского Севера.
МИА - Материалы и исследования по археологии.
СА - Советская археология.
СЭ - Советская этнография.
ЦНТК - Центр народной традиционной культуры.